Стругацкий Аркадий И Борис - Гадкие Лебеди
АРКАДИЙ И БОРИС СТРУГАЦКИЕ.
ГАДКИЕ ЛЕБЕДИ
1. Глава первая
Когда Ирма вышла, аккуратно притворив за собой дверь, длинноногая, по взрослому вежливо улыбаясь большим ртом с яркими как у матери губами, Виктор принялся старательно раскуривать сигарету. Это не ребёнок, думал он ошеломлённо. Дети так не говорят.
Это даже не грубость, – это жестокость, и даже не жестокость, а просто ей всё равно. Как будто она нам тут теорему доказала, просчитала всё, проанализировала, деловито сообщила результат и удалилась, подрагивая косичками, совершенно спокойная.
Превозмогая неловкость, Виктор посмотрел на Лолу. Лицо её шло красными пятнами, яркие губы дрожали, словно она собиралась заплакать, но она, конечно, не думала плакать, она была в бешенстве.
– Ты видишь? – Сказала она высоким голосом. – Девчонка, соплячка… Дрянь! Ничего святого, что ни слово – то оскорбление, словно я не мать, а половая тряпка, о которую можно вытирать ноги. Перед соседкой стыдно! Мерзавка, хамка…
Да, – подумал Виктор, – и с этой женщиной я жил. Я гулял с нею в горах, я читал ей Бодлера, и трепетал, когда прикасался к ней, и помнил её запах… Кажется даже дрался из за неё. До сих пор не понимаю, что она думала, когда я читал ей Бодлера?
Нет это просто удивительно, что мне удалось от неё удрать. Уму непостижимо, и как она меня выпустила? Наверно, я тоже был не сахар.
Наверное, я и сейчас не сахар, но тогда я пил ещё больше чем сейчас, и к тому же полагал себя большим поэтом».
– Тебе, конечно, не до того, куда там, – говорила Лола. – Столичная жизнь, всякие балерины, артистки… Я всё знаю. Не воображай, что мы здесь ничего не знаем. И деньги конечно, бешенные, и любовницы, и бесконечные скандалы… Мне это, если хочешь ты знать, безразлично, я тебе не мешала, ты жил как хотел…
Вообще её губит то, что она очень много говорит, в девицах она была тихая, молчаливая, таинственная. Есть такие девицы, которые от рождения знают, как себя надо вести. Она знала.
Вообще то она и сейчас ничего, когда сидит, например, молча, на диване с сигаретой, выставив колени… Или заломит вдруг руку за голову и потянется. На провинциального адвоката это должно действовать чрезвычайно… Виктор представил себе уютный вечерок, этот столик придвинут к тому вон дивану, бутылка, шампанское шипит в фужерах, перевязанная ленточкой коробка шоколаду и сам адвокат, закованный в крахмал, галстук бабочкой. Всё как у людей, и вдруг входит Ирма… Кошмар, – подумал Виктор. – Да она же несчастная женщина.
– Ты сам должен понимать, – говорила Лола, – что дело не в деньгах, что не деньги сейчас всё решают. – Она уже успокоилась, красные пятна пропали. – Я знаю, ты по своему честный человек не взбалмошный, разболтанный но не злой. Ты всегда помогал нам, и в этом отношении никаких претензий я к тебе не имею.
Но теперь мне нужна не такая помощь. Счастливой я себя назвать не могу, но и несчастной тебе не удалось меня сделать. У тебя своя жизнь у меня – своя.
Я, между, прочим, ещё не старуха, у меня ещё многое впереди.
Девочку придётся забрать, – подумал Виктор, – она уже всё, как будто, решила. Если оставить Ирму здесь, в доме начнётся ад кромешный… Хорошо, а куда я её дену? Давай ка честно, предложил он себе.
Только честно. Здесь надо честно, это не игрушка… Он очень честно вспомнил свою жизнь в столице. Плохо, – подумал он. – Можно конечно взять экономку.
Значит, снять постоянную квартиру… Да не в этом же дело: девочка должна быть со мной, а не с экономкой… Говорят, дети, которых воспитали отцы, – самые лучшие дети. И потом
