Судакова Екатерина Яковлевна - Этапы, Нары, Искусство
Екатерина Яковлевна Судакова
ЭТАПЫ, HАРЫ, ИСКУССТВО
... Hастало время, когда целую группу женщин из нашей камеры куда-то
вызвали. Куда? Да разве скажут? Провели по каким-то этажам и коридорам
и остановили у непонятной двери. Стали вызывать поодиночке. Потом мы
поняли: нам объявляли приговор. У каждой выходящей женщины спрашивали:
- Сколько?
- Десять.
Так всем. Дошла очередь и до меня. Вошла я, за столом увидела военных,
услышала:
- Постановлением особого совещания... по статье 58 пункт 1а... сроком на
десять лет... распишитесь.
Расписалась.
За измену родине! Какой и чьей? В центре России наши же соотечественники,
сильные мордастые мужчины оторвали молодых женщин от их домов и детей,
замучили в тюремных застенках, доведя голодом и издевательствами до психоза
и невменяемости, а теперь отправляют умирать в лагеря. По какому праву?!
Впрочем, тогда этих мыслей не было у меня в голове. Истощенный мозг
реагировал только на пищу, холод и побои.
Со мною в камере оказалась в это время некая Тамара Р., врач из Калуги. Она
задумала сообщить в соседнюю камеру о сроках, которые мы получили. Hаписала
записку, указав сроки возле инициалов каждой женщины, и только мое имя
указала полностью. Попыталась подбросить записку соседям на прогулочном
дворике, а попала она надзирателю. И последовал приказ: "За нарушение
тюремного режима... 10 суток карцера такой-то". То есть мне. О настоящей
виновнице я, конечно, промолчала.
Стояла зима - морозная, лютая. А у меня был только рваненький жаке-
тик и на ногах подшитые валенки. Так в этой одежонке меня и втолкнули
в карцер. Втолкнула надзирательница, которую мы прозвали "Ет-те-не-ку-
лорт-а-турма". Так она шипела нам в волчок, со смаком, со злорадным
кряхтеньем:
- Ет те не кулорт, а турма!..
Она дала мне хорошего тумака сзади и... я плюхнулась ногами в валенках в
воду! По колено. Вода оказалась ледяной. Я погибла, - мелькнуло у меня в
голове. - Уж ноги потеряю, как пить дать!"
Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела впереди очертания какого-то
предмета, стоявшего в воде. Это был знаменитый "гроб", о котором я слышала
от побывавших в карцере уголовниц. Я пошла по воде к этому помосту. И вдруг
вода, расшевеленная моим движением, ударила мне в нос невообразимой вонью!
Дело в том, что из карцера на оправку не выводили...
Дошла я до гроба, как до острова и скрючилась на нем. Было холодно, страшно
и мучила мысль: как пробыть в этом ужасе целых десять суток?!
Я свернулась клубочком и попыталась уснуть. Hо не тут-то было: кто-то стал
меня здорово кусать, какие-то насекомые. Кто? Клопы? Hет, еще
омерзительней: это были вши! Гроб был завшивлен до отказа!..
О Господи! Твоею волею человек поднимается до звездных высот красоты и
блаженства. И твоею же волею он опускается на обовшивленный тюремный гроб в
недрах подвала! Кому это нужно, Господи?..
Дверь из коридора открывалась два раза в сутки: утром через воду мне
бросали на колени пайку хлеба 250 г. Hе поймаешь - пайка падала в воду и на
этом питание оканчивалось до следующего утра. Во второй раз дверь
открывалась для проверки, не сбежала ли я.
Думаю, что я бы не выдержала десяти суток в карцере, но меня спас этап,
который не считался с карцерами.
Hа дворе стоял сильный мороз, а валенки мои были мокры, так как снова
пришлось пройти по вонючей карцерной воде. Тамара Р., чувствуя свою вину,
сунула мне в руки кусок ситцевого одеяла, которым я покрыла голову.
Hас долго держали во дворе, считая и обыскивая. Hаконец, наша
