8f5d3447     

Суворов Виктор - Аквариум



Виктор Суворов
Аквариум
ПРОЛОГ
- Закон у нас простой: вход - рубль, выход - два. Это
означает, что вступить в организацию трудно, но выйти из нее -
труднее. Теоретически для всех членов организации предусмотрен
только один выход из нее - через трубу. Для одних этот выход
бывает почетным, для других - позорным, но для всех нас есть
только одна труба. Только через нее мы выходим из организации.
Вот она, эта труба... - Седой указывает мне на огромное, во всю
стену, окно. - Полюбуйся, на нее.
С высоты девятого этажа передо мной открывается панорама
огромного бескрайнего пустынного аэродрома, который тянется до
горизонта. А если смотреть вниз, то прямо под ногами лабиринт
песчаных дорожек между упругими стенами кустов. Зелень сада и
выгоревшая трава аэродрома разделены несокрушимой бетонной
стеной с густой паутиной колючей проволоки на белых роликах.
- Вот она... - Седой указывает на невысокую, метров в
десять, толстую квадратную трубу над плоской смоленой крышей.
Черная крыша плывет по зеленым волнам сирени, как плот в
океане или как старинный броненосец, низкобортный, с неуклюжей
трубой. Над трубой вьется легкий прозрачный дымок.
- Это кто-то покидает организацию?
- Нет, - смеется Седой. - Труба - это не только наш
выход, труба - источник нашей энергии, труба - хранительница
наших секретов. Это просто сейчас жгут секретные документы.
Знаешь, лучше сжечь, чем хранить. Спокойнее. Когда кто-то из
организации уходит, то дым не такой, дым тогда густой, жирный.
Если ты вступишь в организацию, то и ты в один прекрасный день
вылетишь в небо через эту трубу. Но это не сейчас. Сейчас
организация дает тебе последнюю возможность отказаться,
последнюю возможность подумать о своем выборе. А чтобы у тебя
была над чем подумать, я тебе фильм покажу.
Седой нажимает кнопку на пульте и усаживается в кресло
рядом со мной. Тяжелые коричневые шторы с легким скрипом
закрывают необъятные окна, и тут же на экране без всяких титров
и вступлений появляется изображение. Фильм черно-белый, старый
и порядочно изношенный. Звука нет, и оттого отчетливее слышно
стрекотание киноаппарата.
На экране высокая мрачная комната без окон. Среднее между
цехом и котельной. Крупным планом - топка с заслонками,
похожими на ворота маленькой крепости, и направляющие желоба,
которые уходят в топку, как рельсы в тоннель. Возле топки люди
в серых халатах. Кочегары. Вот подают гроб. Так вот оно что!
Крематорий. Тот самый, наверное, который я только что видел
через окно. Люди в халатах поднимают гроб и устанавливают его
на направляющие желоба. Заслонки печи плавно расходятся в
стороны, гроб слегка подталкивают, и он несет своего неведомого
обитателя в ревущее пламя.
А вот крупным планом камера показывает лицо живого человека. Лицо
совершенно потное. Жарко у топки. Лицо показывают со всех сторон бесконечно
долго. Наконец камера отходит в сторону, показывая человека полностью. Он
не в халате. На нем дорогой черный костюм, правда, совершенно измятый.
Галстук на шее скручен в веревку. Человек туго прикручен стальной
проволокой к медицинским носилкам, а носилки поставлены к стене на ручки
так, чтобы человек мог видеть топку.
Все кочегары вдруг повернулись к привязанному. Это внимание привязанному,
видимо, совсем не понравилось. Он кричит. Он страшно кричит. Звука нет, но
я знаю, что от такого крика дребезжат стекла. Четыре кочегара осторожно
опускают носилки на пол, потом дружно поднимают их. Привязанный делает
невероятное усилие, чтобы воспрепятствовать этому. Титаническое напряжение
лица. Вена н



Содержание раздела